Я часто вспоминаю нашего дракона.
Никогда не забуду апрельского утра, когда впервые его увидел.
Мы с братом зашли в хлев: хотелось посмотреть на поросяток, родившихся этой ночью.
Мама-свинка лежала в соломе, а десять крохотных розовых поросяток возились у её тёплого животика.
В углу-в полном одиночестве стоял маленьки слабенький зелёный дракончик со злющими красными глазищами.
Это что ещё такое?-спросил мой брат.
Думаю, это дракончик, - ответил я.
Мама-хрюша родила десять поросяток и одного дракончика!
Так это и было. И как подобное могло произойти, никто никогда так и не узнает.
Я думаю, мама-хрюша была поражена не меньше нас.
Она, конечно, не была в восторге, но постепенно всё же привыкла к дракончику. Единственно что: так и не смогла привыкнуть к тому, что он кусался каждый раз, приходя попить молочка.
Хавронья до такой степени не смогла к этому привыкнуть, что в конце-концов перестала его кормить.
Поэтому мы с братом должны были каждый день приходить в хлев и приносить дракончику еду.
Приносили же - свечные огарочки, шнурки, корковые пробки и всё, что драконы едят с охотой.
Нет сомнений: если бы не мы с братом-он погиб бы от голода.
Все поросята хрюкали, когда мы открывали дверь хлева. Но дракончик стоял абсолютно спокойно, уставившись на нас своими круглыми красными глазами. Во время еды он не издавал ни звука, но насытившись, каждый раз громко икал и удовлетворённо шелестел хвостом. Да, именно шелестел. Если же кто-либо из поросяток пытался отхватить кусочек от шнурочков, свечных огарков или корковых пробок - страшно злился и кусался: как же! Вкусности принадлежали только ему одному! Он был действительно маленькой злюкой.
Но мы с братом любили дракошу и часто чесали ему спинку. Казалось ь - он этим наслаждался. Глаза сразу же вспыхивали ярко-красным светом и он стоял так тихо, как мышка, позволяя себя чесать и поглаживать.
Я так же могу вспомнить, как он однажды свалился в ясли, в которых был корм для свиней. Как до этого дошло, как он там очутился - не знаю.
Но никогда не забуду того момента, когда дракоша плавал в яслях.
Так спокойно, уверенно, радостно от того, что оказывается - умел плавать!
Мой братишка выудил его с помощью большой палки и поставил на солому обсыхать. Дракончик отряхнулся, да так, что картофельные очистки разлетелись в стороны и после этого он громко рассмеялся, уставившись на нас своими красными глазами.
Иногда он мог целыми днями бездельничать, сам не зная, почему.
Затем - делал вид, будто ничего не слышит, если кто-либо к нему обращался. Просто стоял в уголочке и жевал сено, вёл себя на удивление странно.
В таких случаях мы очень сердились и решали: всё! Никакой еды больше!
Слышишь, упрямая твоя башка? - обратился мой брат к дракону, когда тот однажды вновь сделал вид, будто ничего не слышит.
Ты больше не получишь ни единого огарочка свечи, пилутта, пилутта, пилутта!
("пилутта" говорили когда-то и где-то и это обозначало приблизительно то же самое, что "этч") .
Нет, вы только себе представьте! Тогда дракон начал плакать. Светлые слёзы капали из его красных глаз и вызывали непередаваемое чувство жалости.
Не плачь, - быстро сказал я, - мы не серьёзно. Ты получишь так много огарочков свечей с рождественской ёлки, сколько ты только сможешь съесть!
И маленький дракончик перестал плакать, засмеялся и завилял хвостиком.
Каждый год, а именно - второго октября, я вспоминаю о драконе из моего детства. Потому что именно 2-го октября он исчез...
В тот день закат солнца был таким сияющим, небо переливалось неописуемыми красками и легчайший туман стоял над лугами.
Это был один из таких вечеров, когда приходит тихая мечта, неясная, как тонкая дымка того же тумана.
Маленький дракон, поросята и их мама паслись на лугу.
Мой брат и я присматривали за ними.
Вечерний туманный воздух был прохладен и мы продрогли.
Чтобы не замёрзнуть окончательно, подпрыгивали и подбадривали друг друга. Я подумал:
Скоро пойду домой, лягу в тёплую постельку и, прежде, чем усну, прочитаю сказочку.
Именно в эту минуту маленький дракончик подошёл ко мне. Он дотронулся холодной лапой до моей щеки... и его красные глаза наполнились слезами.
Затем... нет, это было так странно... он взлетел.
Мы не знали, что дракон умеет летать. Но он поднялся в воздух и полетел прямо в сердцевину солнечного заката. Вскорости мы могли его видеть только как чёрную маленькую точку в огненно-красном солнце. И мы слышали его пение. Он пел чистым светлым голосом и летел. Я думаю-дракончик был счастлив...
В этот вечер я не читал сказку.
Я лежал на кровати и оплакивал нашего зелёного дракончика с красными глазами.
И потом еще много-много книг прочитала ей Эдит. Книги эти дочь пастуха брала в школе. В те времена ни дети крестьян, ни дети статарей своих книг не имели. По крайней мере, их не было у Астрид, ее брата и сестер. Понемногу она научилась читать сама и начала «охотиться» за книгами. Первой собственной книжкой маленькой Астрид была «Белоснежка». Потом появился сборник шведских литературных сказок «Среди домовых и троллей» с чудесными рисунками шведского же художника Йона Бауэра. Самой любимой из прочитанных народных сказок стала сказка о необыкновенной любви принца Хатта из Подземного Королевства и молоденькой принцессы. С особой любовью вспоминает она сказки крупнейших писателей Скандинавии - датчанина Ханса Кристиана Андерсена, сказочника из Финляндии Сакариаса Топелиуса, творившего на шведском языке, а также сказочную эпопею своей соотечественницы Сельмы Лагерлёф «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции». Всю жизнь помнит она, какое впечатление произвели на нее сказки Андерсена «Огниво», «Маленький Клаус и Большой Клаус». А «Гадкий утенок»! Андерсен для Линдгрен - учитель и величайший гений, самый замечательный скандинавский сказочник.
Тогда, в детстве, быть может, под влиянием прочитанного, нечто сказочное мерещилось Астрид в старушках, живших неподалеку в бедных домишках, и в бродягах на проселочной дороге. А быть может, это происходило потому, что маленькие Эрикссоны были напичканы историями о привидениях и призраках, которые слышали от бабушки Иды. Вообще в роду бабушки Иды были замечательные рассказчики, с большим чувством юмора, и этот дар перешел не только к ее сыну Самуэлю Августу и внучке Астрид, но и к другим детям Эрикссонов! Брат Гуннар стал членом риксдага - шведского парламента; он писал ироничные, остроумные политические сатиры; сестра Стина стала переводчицей, Ингейерд - журналисткой. Не случайно Самуэль Август говаривал: «Удивительные у меня дети! Все работают со словами. Как могло такое получиться в одной семье?»
Детская фантазия Астрид, ее брата и сестер окрашивала их будничную жизнь в праздничные цвета, овевала ее сказочностью. Вот пример. Однажды утром, в апреле, случилось «чудо». Астрид и Гуннар зашли в свинарник посмотреть на новорожденных поросят. Подле большой свиньи на соломе теснился десяток крошечных поросят. И вдруг детям показалось, что в углу они видят еще и новорожденного зеленого дракончика с маленькими злыми глазками. А дальше уже заработала безудержная детская фантазия.
Что это такое? - спросил Гуннар.
Он был так удивлен, что почти не мог говорить.
Кажется, это дракон, - ответила Астрид. - У свиньи родилось десять поросят и один дракон.
И вот началась новая игра. Каждый день Астрид с Гуннаром носили дракончику в корзинке еду - огарки свечей, шнурки, пробки и прочее, что, как им казалось, нравится драконам. Игра продолжалась до тех пор, пока не надоела детям, и тогда дракончик «исчез». Но тем не менее прощание с ним оказалось грустным. В тот вечер свинью с поросятами выпустили на пастбище. Гуннар и Астрид присматривали за ними. Было холодно, дети замерзли. Они прыгали, чтобы согреться, и вдруг к Астрид подошел дракончик. Он приложил холодную лапку к щеке девочки. Его красные глазки были полны слез. И неожиданно - вот чудо! - он полетел. Постепенно дракончик превратился в маленькую черную точку на фоне огненно-красного солнца. А дети услыхали, что он поет, поет звонким тоненьким голоском. В тот вечер Астрид не стала, как обычно, читать сказку. Она лежала под одеялом и оплакивала зеленого дракончика.
Вот какое «чудо» Астрид придумала вместе с братом и позднее описала в сказке «Дракон с красными глазками». Именно в детстве писательницы - истоки всего ее творчества! А началось все на кухне у Кристин…
7 августа 1914 года в народной школе города Виммербю записывали в подготовительные классы новых учеников. Когда называли имя ребенка, он выходил вперед и вставал возле кафедры. Среди детей была девочка - очень живая, с косичками крендельками, в клетчатом платьице. Звали девочку Астрид Эрикссон. Когда произнесли ее имя, Астрид… заплакала. Так началась школьная жизнь Астрид в Виммербю, небольшом городке, где она уже не раз бывала с родителями на ярмарках и в церкви. Они покупали ей леденцы в той самой лавке, где позднее Пиппи Длинныйчулок дважды купит по восемнадцать килограммов леденцов…
Астрид любила школу. «Ой, до чего весело ходить в школу! - воскликнет позднее в одной из своих повестей Линдгрен. - Весело, когда у тебя есть грифельная доска, и мелки, и пенал…» А потом вздохнет: «Скорее бы каникулы».
Свою первую учительницу, старомодную, строгую, добрую лишь к детям из хороших домов, Астрид невзлюбила. Мало полезного и интересного могла рассказать она. А некоторые учителя попросту пускали в ход розги. И тем не менее, хотя учителей в книгах Линдгрен мало, они почти всегда молодые, веселые, добрые и приветливые. И наверное, этим читатели больше всего обязаны любимой учительнице, которая появилась у Астрид в третьем классе. Подумать только, учительница позволяла ребятам вылезать на крышу и сидеть там! Такое никогда не забывается! А лазать на крышу и на деревья для школьницы Астрид по-прежнему было величайшим удовольствием. И в этом увлекательном занятии с ней могла соперничать разве что подруга Анне Мари, с которой Астрид встретилась в школе. Анне Мари все называли ласково и непонятно - Мадикен. Мадикен была невероятная выдумщица. Но и Астрид ничуть не уступала ей. В сказках о привидениях, которые девочка рассказывала брату и сестрам, в ее школьных сочинениях буйно расцветала фантазия будущей сказочницы. Впоследствии Линдгрен напишет книги «Мадикен» (1968) и «Мадикен и Пимс из Юнибаккена» (1976), в которых расскажет о приключениях подруги своего детства.
Литературный дар Линдгрен привлек внимание учителя шведского языка. Можно сказать, он первый обнаружил писательский талант девочки. Не случайно все ее сочинения читали в классе вслух, а одно из них - «Жизнь в нашей усадьбе», - написанное Астрид в тринадцать лет, опубликовали в городской газете «Виммербютиднинг». После такого события девочку начали дразнить Сельмой Лагерлёф городка Виммербю и так досаждали ей, что по этой или другой причине Астрид упрямо решила: уж писательницей она во всяком случае ни за что не станет.
Зато она по-прежнему была замечательной читательницей. Когда девочке исполнилось десять лет, она записалась в школьную библиотеку, где брала на дом книги. Каких только там не было! От «Одиссеи», поэмы греческого певца Гомера, до приключенческих романов Даниэля Дефо («Робинзон Крузо»), Роберта Льюиса Стивенсона («Остров сокровищ»), Фенимора Купера («Последний из могикан»), Марка Твена («Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна») и многих-многих других чудесных книг. Астрид очень нравились и научно-фантастические романы Жюля Верна, и книга Гарриэт Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Астрид не могла оторваться от книги «Остров сокровищ». И как оплакивала дядюшку Тома! Как дрожала вместе с Томом Сойером и Бекки Тэтчер в подземной пещере и как смеялась, когда пьяный отец Гека Финна полетел вверх тормашками, наткнувшись на бочонок со свининой!
Жадное любопытство девочки вызывали не только книги, но и все, что происходило в городке. В октябре 1919 года в местной газете «Виммербютиднинг» появилось объявление о том, что все желающие могут осмотреть за пять крон аэроплан и даже полетать на нем, если у них найдется сто крон. Но полетать на аэроплане смог лишь один крупный торговец, у которого оказались такие большие деньги - целых сто крон. У детей же не нашлось и пяти. Но желание осмотреть аэроплан было так велико, что школьники пошли на хитрость. Они свернули афишки красного цвета, которые разбрасывали в тот день, и по этим «билетикам», похожим на настоящие, ребят пропустили за ограждение, и они долго наблюдали за полетами. Это было потрясением.
Между тем школьная жизнь продолжалась. В реальное училище - большое красное кирпичное здание с гулкими ступенями и изречением на фасаде: «Благочестие, порядок и прилежание» - Астрид, как и другие дети Эрикссонов, пошла неохотно. Но там уже училась Анне Мари - Мадикен, - и Астрид смирилась. Училась она легко, но зубрилкой не была.
СКАЗКИ О КРАСНОМ ДРАКОНЕ Сказка первая."Герой." По деревенской дороге гордо шествовал рыжий, небритый детина.Детина нес на плечах сучковатую дубинку, лузгал семечки и нагло подмигивал пышным румяным селянкам.Селянки смущались, и румянились еще больше.Рыжий огляделся, нашарил глазами трактир и уверенно зашагал в сторону питейного заведения. - К-р-а-с-н-ы-й-Д-р-а-к-о-н, - по слогам прочитал вывеску детина, и толкнул дверь. В трактире почти никого не было, кроме пары местных пьянчужек и, собственно, трактиршика.На потолке висела унылая редкая паутина, трактирщик протирал пивные кружки серенькой тряпкой и насвистывал веселую песенку себе в усы. - Ишь ты, культурно-то как! - умилился про себя посетитель и уселся за низенький дубовый столик. - Что брать будем? - поинтересовался хозяин заведения. - Давай пока кружку пива, а дальше посмотрим. - потребовал детина развалившись на стуле. - Марта, принеси! - крикнул трактирщик, принимаясь за стаканы. Из боковой двери выплыла дочка трактирщика.Была она в темно-зеленом платье, с толстой светлой косой, несла из погреба кувшин с холодным напитком, и весело улыбалась.Рыжий подбоченился.Трактирщик многозначительно кашлянул и громко поставил стакан.Хихикнув, Марта озорно взглянула на посетителя, и убежала, закрыв за собой дверь. - Издалека идете? - начал разговор суровый папаша, - Не видел я вас раньше... -Дак я, этта, из деревни иду, из Корытина! - Радостно сообщил рыжий. - Меня, этта, Якобом кличут! -Якобом значит?А я вот Отто-трактиршик...Далековато, если пешком-то идти. И то верно, да нашлись вот добрые люди, подвезли. - Якоб покосился на крашенное в желто-коричневый цвет сарай, с гордой вывеской "Станция Краснодраконья", - А что, Отто, правда что маги из Веймена телегу придумали, что без лошади сама едет, да другие телеги за собой тащит, да дым выплевывает? - И не говорите! - Усмехнулся Отто, - И учудят ведь люди...Телега эта не простая а железная, разжигают в ней костер, а на костер котел вешают.Костер воду греет, а пар телегу двигает.А из трубы дым черный валит, да такой вонючий.Тетка Грета говорит, что у неё от дыма этого свиньи болеют, а правда это или нет - поди проверь...Хм-да, такие дела вот. Трактирщик покачал головой укоризненно и стал протирать стол все той-же тряпкой.Рыжий Якоб снова подившись про себя культурности заведения и посмотрев на тряпичных красных дракончиков - 20 медяков штука - спросил: - А что, папаша, вправду говорят, что дракон у вас здесь завелся? - И не говорите, мил человек, - Снова понесло трактирщика, - Завелся, скотина такая, три года назад: то посевы сожжет, то корову унесет, чтоб он ей подавился, прости Господи...А вы с какой целью интересуетесь?На экскурсию сходить - тридцать медных монет! Рыжий почесал в затылке: - Дак я этта, Биться с ним буду!Избавлю деревню вашу от мерзкого чудища! Отто хладнокровно оглядел "героя" и сообщил: - Ясно...Деньги вперед! - Как это,деньги вперед?!? - обомлел детина, - я ж спасать буду вас! - А так!Много вас ходит тут, спасателей-героев...Биться он с ним будет...Пожарит тебя на шашлыки наш Дракоша, а деньги кто мне отдавать будет?Вот победишь дракона, другое дело.Тут уж мы тебе сто золотых сами заплатим за помошь.А пока, извини. - Я-асно.Ну, если сто золотых...Да я из дракона котлету теперь сделаю!Подать мне его сюда!С хвостом и крыльями!По скольку у вас на базаре клыки дракона идут? - Развоевался Якоб. Трактирщик усмехнулся себе в усы и отложил серую тряпку в сторону. Погода стояла жаркая.Солнце свысока смотрело на двух прохожих и злорадно усмехалось.Густая трава доставала до пояса, вездесущие слепни, с жизнерадостным жужжанием, кругами носились вокруг Якоба.Он хлопнул по плечу, но промахнулся. - Ну и где дракон-то ваш, а? - Возмутился рыжый, охотясь за надоедливым насекомым. - Терпение, друг мой, путь героев тернист и труден! - Назидательно произнес трактирщик, поднимая к небу палец, - Пещера дракона находится в этом лесу. Войдя в лес и поплутав по заросшим мхом тропинкам, они вышли к Пещере Дракона. Пещера дракона была высокой, но не выше деревьев, с северной стороны она обросла мхом, а с южной диким хмелем.Вокруг Пещеры метров на двадцать простиралось выжженое пространство.В некотором отдалении ютились унылые обгоревшие кустики.Рядом с кустиками раскинулась живописная груда оружия.В самом низу ржавели волшебные мечи, зачарованные топоры и разящие-без-промаха-копья.Чуть выше - прямо над шпагами и мушкетами - красовались несколько ружей.В сторонке скромно лежали деревянная дубинка и одинокий белый череп. Якоб шумно сглотнул и медленно начал бледнеть, но вспомнив о ста золотых и вечной славе, утерся рукавом и храбро шагнул к пещере.Отто занял место у зарослей орешника и приготовился наблюдать.Рыжий набрался смелости и закричал во всю глотку: - Эй, ты, Дракон!А ну вылазь, я из тебя, этта, котлету буду делать! - И, в доказательство серьезности своих намерений, с силой опустил дубинку на выжженый грунт. Из отверстия медленно показалась голова дракона, вдохновенно и задумчиво жевавшего пегую коровью ногу.Дракоша от удивления проглотил ногу, и воззрился на Якоба своими яркими гранатовыми глазами.Пару раз моргнул красным морщинистым веком, раздумывая что сделать с этой букашкой.От тяжкого мыслительного процесса из ноздрей у него пошел легкий дымок.Якоб счел это началом нападения и, с боевым кличем:"Ма-амочка-а-а-а!", ринулся в бой с недругом, крепко при этом зажмурившись. Первое время дракон удивленно смотрел как рыжий колотит дубинкой по вбитому в землю стволу березки, с приколоченной к нему дощечкой(надпись гласила:"Осторожно!Дракоша! ").Но тут Якоб случайно открыл глаза и увидел над собой драконью пасть... - Мамочка! - снова пробормотал детина. Он прицелился, кинул дубинку в дракона и стремительно драпанул в заросли.Убежать далеко он не успел:дубинка попала дракону прямо в глаз,обиженный дракон выпустил в обидчика длинный язык пламени и оскорбленно уполз в пещеру.Из отверстия выплыло колечко дыма.Отто пробормотал:" Много вас тут таких ходит!" и пошел в трактир. Этим-же вечером, Якоб громко жаловался на жестокий мир,проклятых Драконов и пройдоху-трактирщика, сидя в волостной лечебнице.Лечившая его сердобольная дриада-знахарка, сочувственно цокала языком и качала зелеными ветками.За неделю это был уже третий вояка получивший ожоги... Дракоша блаженно грелся, ловя последние солнечные лучи.Пышнотелая Марта, дочка трактирщика и первая красавица на деревне, чесала у дракоши за ушной пластинкой и называла "пусей". Дракон жмурился и потягивался, как большая довольная кошка.Солнце садилось за горизонт. Отто-трактирщик пересчитывал недельную выручку от охотников за драконов.Всего оказалось два золотых, шестдесят серебрянных и двадцать медных. - Кормилец наш! - прослезился Отто и убрал деньги в сундук. За окном пронзительно загудел паровоз, подходящий к станции. Сказка вторая."Во имя науки!" По равнине с веселым шумом шел паровоз.Черные клубы дыма стелились за ним, растворяясь в воздухе.Паровоз шел из Рейгеля в Веймен, а между этими городами, затерянная в десятках таких-же станций, стояла станция "Краснодраконья.", и паровоз каждый день, ровно в 12.25 тормозил у перрона.
Так незаметно прошло уже 10 лет после смерти Астрид Линдгрен. Очень хорошо помню тот день. Наверное, я была одной из первых в нашей стране, кто узнал эту печальную новость. Днем мне позвонили со Шведского радио и, сообщив о смерти АЛ, попросили участовать вечером в международном раиомосте в ее память. Получалось, что я должна сказать что-то от лица всей нашей страны. Не помню, что я тогда говорила, но, конечно, успела сказать не все. Потому что потом возникла потребность договорить. И я написала статью в память об Астрид. Она была опубликована в журнале, которого теперь уже нет. Зато теперь у меня есть свой журнал. Пусть она будет тут. (2001)
Грустная новость пришла из Швеции и вмиг облетела весь мир – умерла Астрид Линдгрен. В тот вечер взошла необычная луна – огромная, бледно-желтая на серо-розовом небе. Она стояла еще довольно низко, едва касаясь макушек по-зимнему сирых деревьев. Я шла парком, и вдруг показалось, что иду я зачарованным лесом, торопясь в сказку, последнюю, оставленную нам великой Астрид Линдгрен. Недописанную… Астрид Линдгрен не оставила автобиографии. Лишь слегка приоткрыла завесу над своим детством, посвятив тонкую и лиричную книгу родителям. Она так и называется «Самуэль Август из Севедсторпы и Ханна Хульт. Воспоминания детства». Хорошая книга, но не сказочная. Зато почти все, кто писали о Линдгрен старались, возможно, невольно, изложить историю ее жизни по сказочному образцу. Вот она – счастливая девочка, живущая на хуторе в Смоланде,
А вот, девушка, бегущая из родного дома, спасаясь от людского осуждения. Вот – одинокая мать, вынужденная отдать своего первенца на воспитание в чужую семью, чтобы иметь возможность зарабатывать и ему и себе на жизнь.
Потом – долгие годы скучного секретарства (именно тогда Астрид Линдгрен впервые попробовала писать сказки). А потом, как и положено, происходит чудо. Никому неизвестная секретарша посылает на конкурс в издательство свою рукопись и получает первую премию! Так появилась «Пеппи Длинный Чулок». Отличавшаяся, как известно, недюжинной силой Пеппи живо вознесла свою создательницу к вершинам славы. Так принято считать. На самом деле путь Астрид Линдгрен не был усыпан розами. Многим взрослым не по вкусу пришлись решительные и озорные герои. В чем только не обвиняли писательницу: в излишнем бунтарстве и чрезмерной сентиментальности, в пропаганде буржуазных ценностей и бегстве от реальности, в заигрывании с детьми и отсутствии уважения к взрослым. Но Астрид Линдгрен не сдавалась. «Я всегда была сильной, - признавалась она. – И поступала так, как считала нужным. А то, что некоторые взрослые приняли мою книгу в штыки – это меня не очень-то волновало. Ведь детские книги пишутся для детей». Говорят, Ханс Кристиан Андерсен терпеть не мог детей. Астрид Линдгрен наоборот, всегда готова была разделить детские шалости и проказы. Она вырастила дочь и сына, семерых внуков и восьмерых правнуков. Миллионы детей во всем мире мечтали иметь ее своей бабушкой. Астрид Линдгрен обладала редким даром – она умела говорить с детьми на их языке, на равных.
И не боялась самых трудных тем. Как-то во время съемок фильма о Мадикен юные актеры в перерыве поспорили, как поделить торт. «Не спорьте понапрасну, - пришла на выручку писательница, - уж так устроена жизнь: самый большой кусок всегда достается другому». Линдгрен была твердо уверена, что книги должны нести ребенку радость и чувство защищенности. « Некоторые взрослые из кожи вон лезут, - возмущалась она, - чтобы растолковать детям: в этой гадкой жизни им-де надеяться не на что. Считается, чем раньше ребенок поймет, как непереносимо трудно быть человеком, тем лучше он подготовится к грядущим жизненным испытаниям. А все как раз наоборот! Если в самом начале человеку будет даровано чувство уверенности в собственных силах и вера в надежность этого мира, он легче справится с трудностями, когда придет их черед». У книг Астрид Линдгрен в России счастливая судьба. На протяжении десятков лет они издаются и переиздаются огромными тиражами. Героев Линдгрен можно встретить в театре, увидеть на экране, услышать по радио. Первая книга Астрид Линдгрен на русском языке появилась в 1957 году - это был «Малыш и Карлссон, который живет на крыше». «Перелет» Карлссона из Швеции в Россию по значимости можно сравнить с запуском первого спутника. Как сумел Карлссон - отчаянный озорник, врун, бахвал и жадина, впрочем, не лишенный (о нет!) личного обаяния - проникнуть в ряды добропорядочных положительных героев советской детской литературы, да еще и, распихав пионеров и отличников, занять первое место в официальной табели о рангах? Чудо, скажем мы, а Карлссон лишь ухмыльнулся бы: «Пустяки, дело житейское!» «Малыш и Карлссон, который живет на крыше» - больше чем увлекательная сказка, это в полном смысле этого слова освободительная книга. Она вернула читателям (не только детям) право быть самими собой, право на ошибку, лишила неизбывного чувства вины, от осознания собственного несоответствия высоким моральным идеалам. И взрослым и детям открылась простая истина: можно быть несовершенным, но любви достоин каждый. В прочем, не только бесшабашные озорники, подобные Карлссону, Пеппи, Эмилю и Мадикен полюбились детям, но печальные одиночки – Малыш, Мио, Сухарик. Малыш - удивительное открытие шведской писательницы. Казалось бы, вот уж у кого счастливое детство: растет в благополучной семье, все его любят и даже балуют, отчего же тогда он чувствует себя одиноким и несчастным? Задумайтесь, призывает писательница взрослых читателей своих книг, ребенок, даже если он «одет и обут», может быть несчастен без всяких видимых причин.. Есть дети сильные, а есть слабые, последним особенно нелегко, любой житейский разлад воспринимается ими как катастрофа. Таким детям особенно нужна сказка, она не только дает им спасительную возможность укрыться в воображаемом мире, но и поддерживает их веру в себя, позволяет при помощи фантазии справиться с одиночеством и страхом. Все герои Астрид Линдгрен – убежденные индивидуалисты. Писательница отрицает нивелировку личности (пусти и совсем маленькой), диктат коллектива. В одном интервью её спросили, как она относится к детским садикам. «Неплохое изобретение. Но постоянно быть на людях…нет уж. Ребенок должен иметь возможность побыть наедине с самим собой, он нуждается в покое не меньше взрослого. Постоянно находиться в коллективе, это все равно, что с младенчества оказаться в армии. А ведь даже солдаты имеют право на увольнение». Наверное, в Швеции Астрид Линдгрен знали все.
Знали, где её дом, здоровались, встречая на улице. Для стокгольмцев Линдгрен стала частью их жизни, может поэтому (а совсем не благодаря юбилею), когда писательнице из-за болезни стало труднее выходить на улицу, в одном из городских парков ей поставили памятник. Город не мог жить в разлуке с любимой сказочницей. В статье об Астрид Линдгрен не обойтись без сказки. И я припасла одну необыкновенную историю – правдивую и сказочную. Однажды, когда знаменитая Астрид Линдгрен была еще начинающей писательницей, она получила письмо от Ярла Хаммамберга - маленького мальчика из Гетеборга. Он писал, что выпускает домашнюю газету Карнавальный дракон и просил написать сказку про дракона. Не смотря на занятость, писательница нашла время ответить маленькому редактору и вскоре получила свежий номер газеты со своей сказкой про Дракончика с красными глазами. На этом переписка оборвалась. Долгие годы Астрид Линдгрен ничего не знала о мальчике. Но однажды они встретились и оказалось, что Ярл не оставил своего детского увлечения. Он сочинял стихи. Линдгрен радовалась успехом с юного друга, но как-то призналась: «Даже если Ярл Хаммамберг получит Нобелевскую премию, для меня он всегда будет в первую очередь редактором Карнавального дракона». Непросто сделать в жизни первый шаг, и как важно, чтобы рядом оказался добрый и все понимающий старший товарищ! Прощаясь с Астрид Линдгрен, уместно вспомнить эту маленькую сказку, ведь она тоже о расставании, о любви, и, конечно, о надежде на встречу.
Ольга Мяэотс
Дракончик с красными глазами
Астрид Линдгрен
Я до сих пор вспоминаю нашего дракончика. Никогда не забуду то апрельское утро, когда увидел его впервые. Мы с братом пришли в свинарник посмотреть на поросят, родившихся ночью. Десять крошечных малышей копошились на соломе подле свиньи, а в углу сам по себе один-одинешенек стоял новорожденный зеленый дракончик. -А это еще кто такой? - пробормотал брат, едва выговаривая слова от удивления. -Похоже, дракончик, - сказал я. - Значит, свинья принесла десять поросят и одного дракончика. Так и было. Как уж это получилось, мы никогда не узнали. Я думаю, свинья и сама удивлялась, как это получилось. Не скажу, чтобы она в дракончике души не чаяла, но со временем привыкла к необычному сынку. Одного она не могла стерпеть - дракончик, как проголодается, принимался ее покусывать. Свинью это очень злило, в конце концов она вообще отказалась его кормить, так что нам с братом приходилось каждый день таскать малышу еду: свечные огарки, обрывки веревок, пробки и тому подобное драконье лакомство. Если бы не мы, дракончик бы наверняка умер с голоду. Едва мы распахивали дверь в свинарник, как поросята начинали визжать, требуя пищи, только дракончик молчал, стоял себе спокойно в углу и не сводил с нас своих красных глазок. Я не помню, чтобы он хоть раз подал голос, но, наевшись до сыта, обычно громко рыгал и начинал с особым прищелком молотить хвостом из стороны в сторону. Случись кому из поросят посягнуть на его порцию, дракончик приходил в ярость и набрасывался на нахала. Ох, и злющий же он был! Но мы все равно его любили и частенько гладили по спине, кажется, это ему нравилось. Глазки дракончика разгорались словно угольки, он весь замирал, млея от удовольствия. Однажды дракончик свалился в корыто, где были налиты помои для свиньи. Уж не припомню, как он там оказался, но никогда не забуду, с каким невозмутимым видом барахтался он в помоях, исполненный чувства собственного достоинства, и гордый тем, что умеет плавать. Брат выудил его шестом и поставил на солому, чтобы обтереть. Дракончик отряхнулся, разбрызгивая в стороны остатки помоев, а затем, скосив на нас свои красные глазки, тихонько засмеялся, как бы про себя. А иногда он ни с того ни с сего по несколько дней ходил мрачнее тучи. Притворялся, что никого не слышит, не откликался на зов, стоял в углу, пожевывая солому, не разберешь, что на него находило. Ну и злились же мы с братом на него в такие дни! Даже зарекались впредь кормить. -Послушай-ка ты, упрямец, - попытался однажды брат припугнуть его. - Ты от меня больше ни огарка не получишь! И можете себе представить, дракончик вдруг расплакался. Ясные крупные слезы покатились из его глаз. Нам сразу стало его так жаль! -Не плачь, - бросился я успокаивать малыша. - Мы пошутили. Да мы тебе натаскаем сколько хочешь огарков - прямо с рождественской елки! Тогда дракончик успокоился, завилял хвостом и снова тихонько засмеялся. Каждый год второго октября я вспоминаю дракончика, жившего у нас в детстве. Ведь он исчез как раз второго октября. В тот далекий вечер был необыкновенный закат. Все небо было расцвечено удивительными красками, а на лугах лежал легкий туман. В такие вечера сердце вдруг начинает щемить от непонятных томлений. Свинью с поросятами и дракончиком выпустили в загон, чтобы они немножко размялись. Нам с братом поручили приглядывать за ними. Мы озябли: промозглая сырость и холодный вечерний ветер пробирали нас до костей. Мы прыгали на месте, пытаясь согреться, и я мечтал, как вот уже скоро уютно устроюсь с книгой в теплой постели и почитаю перед сном. И тут ко мне подошел дракончик. Он прикоснулся холодной лапкой к моей щеке, его красные глазки были полны слез. А потом - о чудо! - он взлетел. Мы и не подозревали, что он умел летать. Дракончик поднялся в воздух и полетел навстречу закату. Мы еще долго видели его - маленькую темную точку на фоне огненно красного солнца. Вдруг мы услышали, что он поет. Дракончик летел и пел, голосок у него был чистый, но не сильный. Думаю, он пел от счастья. В тот вечер мне расхотелось читать на ночь. Я лежал, накрывшись с головой одеялом, и плакал, вспоминая нашего маленького дракончика с красными глазами.
Перевод Ольги Мяэотс (публ. в журналах "Мурзилка" и "Наш малыш")
